Яако Салла
Советник прокуратуры по развитию
В связи с обращением с совершившими правонарушения детьми, много говорилось о принципе, согласно которому, начиная с 2018 года больше не следует говорить о несовершеннолетних правонарушителях, а о нуждающихся в помощи детях. Слова имеют значение, они выражают идеологический подход к теме, поощряя или избегая предания позору.
Можно обсуждать, каждый ли правонарушитель является нуждающимся в помощи ребенком, и будет ли способствовать навешивание всем нуждающимся в помощи детям общего ярлыка обращению, исходящему из их потребностей и рисков. Можем также подумать и о том, может ли называние человека нуждающимся в помощи быть каким-либо образом неприятным или клеймящим. Недавно я слышал в Норвегии, что в случае предлагаемой полицией потерпевшему в результате преступления услуги стараются не использовать слово «жертва», вместо этого сознательно используется слово «безопасность». Многие также вероятно слышали понятие, что не существует жертв, а есть выжившие или выстоявшие (англ. not victims but survivors).
В любом случае. наряду с тем, как мы обозначим со стороны государства совершивших правонарушение детей, более важным является то, как мы будем с ними обращаться и какой опыт мы оставим в них начиная с полиции, прокуратуры и суда до применения мер воздействий, системы защиты детей и наказаний.
Порицающие комиссии
Признание недействительным Закона о мерах воздействия, применяемых к несовершеннолетним и утрата комиссий по делам несовершеннолетних были вызваны не тем, что не было никаких мер воздействия или работа комиссий была признана безрезультатной. Если смотреть со стороны, то система скорее была достаточно современной: на основании закона комиссии внедряли рабочую модель окружения, привлекали родителей, в условиях недостаточности ресурсов находили помощь и у внешних специалистов. Конечно, не всегда применяли все предусмотренные законом меры и существовала нехватка в части доступных качественных услуг, но эта область не входила в сферу ответственности комиссии.
Хотя, наверняка, в комиссиях имелись очень хорошие и образцовые практики, но одним из основных объектов критики была культура труда комиссий, отношение к детям и родителям. Люди, попадавшие в комиссии в качестве посторонних наблюдателей, часто пугались, видя угрозы, унижение, коллективную травлю, и что главное – порицание. Семеро взрослых людей сидят и ругают стоящего перед ними молодого человека, который совершил деяние часто уже более полугода назад. В Законе о мерах воздействия, применяемых к несовершеннолетним ни слова не говорилось о том, что к ребенку следует относиться, например, с уважением, но в то же время в нем в качестве отдельной меры воздействия не было предусмотрено порицание.
Таким образом, очевидно не был нарушен ни один закон, но поскольку работа комиссий не развивалась в сторону профессионализма, то власть захватила не соответствующая времени и неподобающая культура. Постфактум можно оценить, будет ли жизнь без комиссий лучше, или произойдет так, что структура изменится. а культура останется.
Наш и чужой опыт
Остается важным наше поведение при обращении с детьми и их родителями. Теория юридической процедуры гласит, что если государство обращается с человеком вежливо, честно с уважением, то вынесенные в отношении него (в т.ч. негативные) решения воспринимаются как справедливые и человек лучше выполняет взятые на себя обязательства. Норвежская полиция сформулировала для себя такое отношение: ты нам очень нравишься, но нам не нравится то, что ты сделал.
Если сравним положение в Эстонии со многими другими государствами, пусть это будут исходя из моего опыта, например, Дания, Голландия или Испания, то позитивное впечатление, которое представляется в системах совершивших правонарушения несовершеннолетних, не заключается в замечательных услугах, роскошных закрытых учреждениях и огромном количестве персонала, а в том, как прокурор или судья общается с несовершеннолетним, имеется ли доверие в отношениях с полицией, является ли атмосфера в закрытом учреждении напряженной или свободной и т.д.
Новоиспеченный сотрудник тюрьмы недавно поделился со мной историей о том, как он на тюремном дворе первым поздоровался с заключенным и получил за это наставление от старшего коллеги: «Больше не здоровайся первым, у нас здесь так не принято. Они должны первыми с нами здороваться, иначе мы потеряем авторитет».
Противоположный пример могу привести из молодежного суда Испании, где до начала формальной части заседания судья всегда старается так сказать разогреть молодых обвиняемых с помощью повседневных тем, объясняя, что это требуется как молодому человеку, чтобы справиться с возбуждением, так и ему самому, чтобы для создания контакта оказаться на уровне молодого человека. Еще интереснее было увидеть то, как в закрытом учреждении молодые с большой радостью подходят обнять того самого прокурора, который несколько месяцев назад убедил против их воли суд в том, что их свободу необходимо как минимум на год ограничить и удалить их из дома. Прокурор объяснил, что для работы с молодыми требуется страсть, любовь и авторитет, и в особые моменты умение балансировать их. Он сказал, что пока нет личного контакта, нельзя говорить и о доброжелательном к ребенку обращении и о хороших результатах.
Подтверждение этому утверждению я видел и во многих других государствах, и, конечно, на примере хороших специалистов в Эстонии. Сегодня я не могу вспомнить ни одного работающего с совершившими правонарушения детьми учреждения, которое в целом ценило бы контакт, общение и позитивное отношение, но я верю и надеюсь, что такое отношение со временем и у нас станет нормой. В тех учреждениях, которые уже вступили на путь изменений, нелегко было сломать старые представления.
Помимо изменения культуры и требований следует при поиске работников обращать больше внимания на личность и установки, поскольку их трудно изменить, в то время как профессиональные умения всегда можно пополнить. К сожалению в теперешнем положении при поиске работников в Эстонии приходится слишком часто исходить только из того, чтобы у кандидата были бы или скоро будут минимальные профессиональные требования.
Благодаря многим людям, как в третьем секторе, так и, например, в Вируской тюрьме, я научился тому, что хорошее обращение не означает безусловно мягкость, а плохое обращение жесткость. Среди нас есть люди с жесткими границами и строгими взглядами, но которые являются честными и открытыми с молодежью и которых молодые люди уважают. Эти люди заверили меня, что уважение можно заслужить только общением, а не щитом, дубинкой или угрозами.
Подводя итог можно сказать, что наряду с тем, что мы делаем с совершившими правонарушения детьми и молодыми людьми, мы должны обращать больше внимания на то, как мы с ними работаем и хотим ли мы и умеем помимо допросов услышать их.